Однажды, перед самым Вознесением после какой-то рабочей встречи я вышла на дорогу. Внутреннее состояние было не самым лучшим. Откровенно говоря, это была смесь уныния, депрессии, отчаяния и тревоги. Очередная схема построения личного счастья рухнула. В который раз я пыталась договориться с Богом «дашь – на дашь», и в который раз не вышло. Снова я пыталась выкрутиться, соблюдая некоторые правила, много делая по книжкам, совершая, на свой собственный взгляд, абсолютно правильные поступки и желая за это от Бога самую малость: гарантий, что все будет хорошо.
Потерянная, в полной дезориентации, я смотрела вдаль. Туман, пыль, какое-то неуютное шоссе, и далеко впереди, на перекрестке, храм. Храм…Стоп! Я его уже когда-то видела. Картинка стала резче, будто я наконец-то настроила бинокль. Когда-то я шла по этой дороге. Я точно здесь была! Дежавю? Обман зрения? Нет, точно! Помню солнце, совсем не было машин, прозрачный воздух…
Мне 11 или 12. Мама сильно болеет. В стране рухнул коммунизм, и все бодро строят капитализм. Стоим с одноклассниками в очередях. Все время хочется есть. Кто-то посоветовал маме меня крестить, мол, тогда болезнь отступит. И она привела меня сюда…
Тогда мое воцерковление на этом и закончилось, никогда больше я не была в этом храме. Сейчас, спустя 20 лет, я бегом бежала по дороге. Мне казалось, что стоит добежать – и я получу ответы на все вопросы. Я бежала и твердила себе: «Нет, нет, это не случайность, это дом, сейчас я буду дома, все будет хорошо». Внутри я была уже через четверть часа.
Зашла, села на лавку и разрыдалась. Вознесение. Ты ушел, а что оставил нам? Правила? Идеи? Наставления? А как с ними выжить в этом мире? Это все не сходится, не сходится, слышишь! Мне трудно! Я больше не могу! Ничего не меняется! Люди не меняются, я не меняюсь. Один Ты вознесся, а кто вознесется над собой? Кто это может вообще? Меня вообще зачем крестили? Ты мне дал все, и крест, и жизнь, и вот недавно близкого человека. Я поняла за время общения с ним, сколько во мне жажды мести, гордости, самолюбия, каких-то прямо животных реакций, физиологических. И что? Я радовалась этому знанию, думала, что теперь-то уж, когда такая умная, все исправить раз плюнуть. А вот нет. Нет! Ничего не выходит! Я злилась, укоряла Бога, ерзала на старой скамье.
– Не могу полюбить людей, батюшка. Рядом со мной, яростно рыдающей, уже сидел священник. Абсолютно спокойно, тихо, вставлял он между моими всхлипами короткие фразы. Я бормотала, что вот, Христос был, показал как надо и ушел, а мы тут в этом ужасном мире совсем одни, и разбирайся как хочешь
– Он не ушел. Он вознесся. Незримо с нами. Он поможет, ты молись. И люди могут над собой вознестись, это очень трудно, но отчаиваться не надо. Сейчас книжку одну хорошую принесу.
Он ушел, а я сидела и думала в это время, можно ли вообще научиться легко и непринужденно отрывать от себя и отдавать другим. Как схватить за хвост моменты эгоизма, как остановить желание сделать больно другому, особенно когда он «первый начал». Как прервать собственный словесный поток и просто послушать друга. Ты привык жить в одних рамках, а тут появляется Бог и предлагает то ли их переставить, то ли убрать, то ли вообще сломать. И первое время ты барахтаешься, вертишь в руках эти рамки, смотришь на них, что-то делаешь, а потом накрывает ощущение безысходности: себя не победить.
– С собой не надо воевать, дружить лучше. И со Христом. – Батюшка вернулся с книгой. «Старец Порфирий Кавсокаливит. Цветослов советов». Открываю. «Ты же люби всех, и внимательно, втайне, внутренне наблюдай: не потерял ли ты эту любовь? Изливай свою любовь на всех. И придет час, когда ты уже не будешь понуждать себя к любви. И ты почувствуешь, что все тебя любят».
Придет час… Значит, есть надежда. О любви к ближнему я читала не раз. Но что-то уводило меня от сути, не чувствовала я сердцем этих слов. А теперь водила пальцем по строчкам как ребенок, и оторваться не могла. Придет час…
В тот же вечер на секунду я почувствовала Его руку в своей руке.
Валерия Потапова
