В пору моего детства икон в квартирах не было. Стены были увешаны картинами, коврами, панно, чем угодно, а икон ни у себя, ни в домах моих друзей и знакомых я как-то не встречала.
А вот у моей бабушки икона была. Она находилась на кухне, в правом верхнем углу, и на ней была Богоматерь с Младенцем. Очень красивая, даже прекрасная можно сказать! В замечательном золотистом киоте, который представлялся мне тогда просто какой-то невиданной драгоценностью. Усаживаясь пить чай за небольшой кухонный стол, я всегда была в поле зрения этого чудесного образа. Мне казалось, что оттуда за мной следят пристальные глаза Богородицы, и взгляд этот я немного побаивалась, а поэтому старалась сидеть тихо, не болтать под столом ногами (что мне особенно нравилось, а бабушке, конечно, — нет) и языком тоже, потому что разговоры за чаем о всякой чепухе я тоже очень любила.
Бабушка моя была очень строга: терпеть не могла разные детские вольности, тем более если дети встревали во взрослые разговоры. Мне иногда казалось, что именно для того она и поставила в угол икону, чтобы нас, внуков, укорачивать.
О Боге намеренно со мной бабушка никогда не говорила. Но я точно знала, что Он есть! «Бог-то все видит, — ворчала она часто, будто самой себе под нос, — от Него, дева, не отвертишься!».
Позже, в пионерском возрасте, я узнала уже и другое: то, что Бога нет, и вера в Него — не более чем «бабушкины сказки», или старческие предрассудки, говоря по-научному. Но обычно соглашалась с этим, пока не приходила к бабушке. Только теперь, усаживаясь напротив этого до боли знакомого образа, мне было как-то не по себе, как-то неловко даже смотреть в глаза Пресвятой Богородицы за свое школьное предательство и я старалась глядеть куда-то пониже. Ведь в школе я была, как все. Также смеялась, когда учительница по биологии, а воинствующим богоборцем была именно она, рассказывала, как дурят простаков в церкви.
«Вот плюхнется бабка на колени перед Спасителем, а у него из глаз вдруг кровавые слезы потекут, она от этого, ясное дело, сразу в экстаз впадает, мол, Чудо! — рассказывала биологиня, переходя от темы простейших амеб к другим «простейшим». — Но мы-то, образованные люди, знаем, что здесь — чистая физика: специальный механизм устроен так, что в тот момент, как кто-то упадет перед крестом на колени, срабатывает рычаг и из устроенных в нужном месте дырочек льется подкрашенная жидкость…».
Забегая вперед скажу, что учительница эта, еще находясь в довольно-таки молодом возрасте, где-то немногим за тридцать, неожиданно заболела: у нее признали что-то вроде раковой опухоли на ноге. Так она бросила все и, не обращая внимания на таких же, как она сама когда-то безбожниц-коллег, а было это в застойное советское время, буквально «прописалась» в церкви. И учителя, и родители наши тогда много шептались о ней по этому поводу.
Но дело не столько в ней, сколько в том, что, хочешь-не хочешь, а чудовищная атеистическая машина достигала своей цели. И в мои молодые годы увидеть кого-то из сверстников с крестом на шее, или стоящим в храме на службе, было практически невозможно. Правда, если не считать кича, когда длинноволосые нетрезвые парни, напялив поверх расписной рубахи почти что архиерейский по размеру крест, что-то лабали на гитарах во дворах. К истинной вере это распространенное в то время явление не имело никакого отношения, потому что возьми любого из них, никто не мог правильно лба перекрестить.
И я жила, училась, работала особо не задумываясь ни о Боге, ни о вере. Хотя иногда в студенчестве накануне сдачи то ли «Истмата», то ли «Современного русского…» заходили с однокурсницами в храм и ставили свечки, прося помощи Божией на экзамене. Плохо понимая, что в таких вот поступках был весь парадокс и нашей безбожной советской жизни, и всей ее атеистической пропаганды. Потому что всегда, и особенно в такие моменты я не без томления в душе вспоминала теплую бабушкину кухню. И образ Богородицы с Младенцем стоял у меня перед глазами.
Накануне празднования 1000-летия Крещения Руси тема православной веры стала все чаще подниматься в обществе, некоторые средства массовой информации довольно внятно писали об этом. И становилось понятным, что все это совсем не «бабушкины сказки», чему нас пытались научить в школе. И многим из нас захотелось побольше узнать о своей русской вере. Мы стали бывать на службах, ездить в паломнические поездки.
Первую такую организовала моя уверовавшая в Бога коллега и привезла нас в только что переданный Русской Православной Церкви Иосифо-Волоцкий монастырь близ Волоколамска. Помню каждое слово нашего сопровождающего (а по светской привычке мы называли его гидом) приводило меня в трепет. Казались странными такие естественные уже сегодня, а тогда не совсем понятные слова, как «благодатный», «намоленный», «промыслительный». И уж совсем непонятным казался тот факт, что наши современники Бога ради уходят от мира в монастырь, принимая монашество, и в церковной среде это называется подвигом.
Перед отъездом в Москву я зашла в монастырскую лавку и первое, что увидела,— глаза Богородицы на известной мне иконе. Это была совсем просто выполненная иконка в скромной рамочке, а, точнее, обычная репродукция. Но она просто очаровала меня. Стоявшая за прилавком, или как правильно теперь сказать за свечным ящиком, женщина объяснила мне, что это — Казанская икона Пресвятой Богородицы, и, кстати, скоро, 4 ноября, день празднования этой иконы.
—Казанская, конечно же Казанская, как это я забыла, — ответила я, волнуясь, скороговоркой.
— Ведь этой иконой давным-давно мою бабушку отец благословлял на замужество, с тех пор и до самой ее смерти она была с Ней неразлучна. Как же это я могла забыть…
Этот образ и еще образ Спасителя из Иосифо-Волоцкого монастыря стали моими первыми домашними иконами. А спустя несколько лет, оказавшись в гостях у моего двоюродного брата, я вдруг тоже увидела «Казанскую» в красивом дорогом киоте и перекрестилась на нее. Заметив эту мою реакцию, он похвалился: «Вот, коллеги на юбилей мне подарили!».
– А ты хоть помнишь, что это наша родовая икона, такая же у бабушки была…
– Да ? Разве? Я не помню, забыл как-то совсем…
Мы-то забыли, подумалось мне, а Она о нас — нет. Через столько лет каждому из нас по-своему напомнила и пришла.
Анна Панина
