Позади сорок дней Великого поста – времени сугубой молитвы, воздержания, смирения, благочестия, милосердия и отказа от скоромной пищи. Наступила радость Светлого Христова Воскресения, ликования и чувства сопричастности великому дню. Однако неожиданно для себя многие верующие замечают, что радость Пасхи зачастую сопровождается эффектом отпущенной пружины, когда «можно все»… Как же сохранить благочестие, духовный посыл и результаты поста после его завершения? И так ли необходимо соблюдение поста людьми, воспринимающими его, прежде всего, как диету? Что Церковь может порекомендовать своим чадам? Мы попросили ответить на эти вопросы известных московских протоиереев – настоятелей храмов, опытных пастырей, которые каждый год сталкиваются на своих приходах с этой темой.
«Нужно продолжать молиться
и ходить в храм»
Протоиерей Владимир Воробьев,
ректор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, настоятель храма святителя Николая Мирликийского в Кузнецкой слободе:
– По канону VI Вселенского Собора на Светлой седмице полагается причащаться Святых Христовых Таин каждый день. Для этого, конечно, нужно жить благочестиво: продолжать молиться и ходить в храм. По моим наблюдениям, сейчас многие стараются проводить Светлую седмицу именно таким образом, и это всегда отрадно наблюдать.
Если же человек внутри как та сжатая, а затем отпущенная пружина, то на самом деле он постился формально и воспринимал Великий пост как некую диету. А если он молился, старался духовно вырасти, то такого быть не должно.
Если люди не понимают, что представляет собою пост, нужно им объяснять, что это такое и зачем пост человеку вообще нужен. Во время поста, конечно, важно воздерживаться от скоромной пищи, но это не главное.
Нужны ли послабления во время поста? Церковь всегда делала послабления – болящим, путешествующим, находящимся в трудных условиях. Эти послабления сейчас приходится допускать гораздо чаще, чем раньше, потому что сейчас больше болящих людей, больше людей, находящихся в трудных условиях. Я знал одного старца, который жил не в Москве, он говорил: «Ну, у вас в Москве все болящие. Ведь такой город страшный – жить нормальной жизнью практически невозможно». Это, конечно, гипербола, но в чем-то я с ним согласен. Те святые отцы, которые писали каноны, не могли себе даже представить жизнь, которой сейчас живут москвичи или жители любого другого мегаполиса. Сравните нынешних тщедушных людей хотя бы с людьми, родившимися до Великой Отечественной войны, – те покажутся богатырями рядом с современным поколением детей. Условия жизни стали другими, другой темп жизни, другой поток информации. Православные люди, конечно, стараются жить благочестиво и в современных трудных условиях, но если состояние здоровья таково, что человек не выдерживает поста, то послабления приходится разрешать в соответствии с рекомендациями врачей.
«Дело в том,
есть ли что-то действительно приобретенное,
чего не захочется терять»
Протоиерей Максим Козлов, настоятель храма преподобного Серафима Саровского на Краснопресненской набережной, профессор Московской духовной академии и семинарии:
– Для того, чтобы что-то сохранить, нужно что-то приобрести. Ведь результат поста в значительной степени зависит от целеполагания. Есть род людей трудоголического склада, которые большую часть жизни трудятся, а на самом деле весь их труд направлен на то, чтобы поскорее закончить работать, а жизнь начинается только тогда, когда этот интервал наступил. До этого момента была не жизнь, а где-то необходимая, где-то мучительная, где-то неизбежная подготовка. Собственно, и поститься можно с такой же интенцией. А на самом деле такой человек постится, чтобы разговеться в разных смыслах, кому чего хочется: кому-то выпить, кому-то спать долго, кому-то спать с мужем или с женой, кому-то наконец перестать так долго молиться – то есть он молится все эти сорок дней для того, чтобы «законно» перестать это делать. Цель достигнута – на тебе, Боже, сорок дней, десятина отдана, теперь начинается моя настоящая жизнь.
Но есть люди, даже некоторые из нас таких людей видели, кто постится ради Пасхи, а не ради разговения. Люди, которые постятся сорок дней, чтобы прожить Страстную неделю как-то по-особенному, которые радуются Светлому Христову Воскресению не потому, что можно покричать ночью за пасхальным богослужением, которое проходит веселее из-за постоянных перемещений, а потому что Христос воскрес. Апостол Павел пишет, что без воскресения Христова вера наша тщетна. Иоанн Златоуст говорит о том, что душа поет. Если все так, тогда это и терять не захочется. Если я, прежде всего, радуюсь о Христе воскресшем, если я ночью причастился, то мне и завтра захочется это сделать, и всю Светлую неделю захочется прожить в Церкви, а не с запеченным бараном. Это не значит, что не нужно есть, в разумных количествах пить, общаться с друзьями и веселиться, но это значит, что иерархия ценностей должна сохраняться. Поэтому я бы так сказал – дело в целеполагании, в иерархии ценностей и в том, есть ли что-то действительно приобретенное, чего не захочется терять.
А фикция, личина – она снимается легко. Вот я маску поносил, а сейчас мне, наконец, хочется ее снять. Снял – теперь я тот, какой я есть. Тот, который любит много пить, вкусно есть и предаваться разным другим излишествам.
По поводу послаблений и отказа от постов вообще: во-первых, я положительно отношусь к тому, что теперь в любом кафе можно заказать постную еду; раньше ее приходилось носить с собой, а теперь постное меню, слава Богу, предлагают практически повсеместно. Сейчас в любом ценовом сегменте можно найти постную пищу. Кстати, это лишает оправдания тех, кто этого не делает, называя себя православным.
Второе. Диета – вещь полезная, но только она проходит не по области Церкви, а по области медицины. В этом смысле я радуюсь за тех наших соотечественниц и соотечественников, которые похудели в результате диетологического восприятия Великого поста. Для большинства это полезно. Но только это никак не связано с тем, что Церковь думает о посте, это какая-то параллельная польза для здоровья. Вообще, полезнее пить зеленый чай, чем водку, это очевидно.
Третье. Поститься или не поститься? Ну, разумеется, лучше поститься. Если бы было лучше не поститься, то пост в Церкви не существовал бы. Это многовековое установление, освященное традицией, проверенное опытом поколений и, конечно, лучше пост соблюдать, чем не соблюдать.
Ну, и четвертое. Абсолютной фикцией являются разговоры о каком-то «духовном посте», который человек может соблюдать, не соблюдая поста телесного. Это самообман. Если ты человек настолько продвинутый, что можешь соблюдать только духовный пост, то телесный, по идее, ты и замечать не должен. А если замечать не должен, то значит, и соблюдать его легко в этом случае. Но что-то я не очень много встречал людей, которые от пищи не могут отказаться, но становятся добрее, милосерднее, и кротость у них так возрастает Великим постом, что они теперь телевизор не смотрят, а старушек через дорогу переводят и заключенным ноги омывают в темницах. Покажите мне этих людей, которые вот так пост соблюдают, я восхищусь и скажу, что им можно скоромное; но я таких пока не видел.
Людям же, которые каждый Великий пост причисляют себя к больным, чтобы не поститься, я, как минимум, посоветовал бы осторожнее говорить о своих болезнях – они имеют тенденцию к усугублению, если их себе приписывать. Лучше во внешнюю вселенную посылать сигналы о своем здоровье. Это и аскетически полезно – свои немощи иметь перед Богом, но не перед людьми. Даже в атеистическое советское время родители школьников предупреждали: «Только не выдумывай, что ты болеешь», потому что и правда можно заболеть. Поэтому лучше не преувеличивать болезненность собственного состояния – вдруг настигнет…
«Радостное чувство быть вместе с Богом
не дает мне никакого права
прервать это состояние разгулом»
Протоиерей Владимир Вигилянский,
настоятель храма мученицы Татианы при МГУ им. М.В. Ломоносова:
– Я думаю, что девять из десяти человек знают по своему опыту, что благочестие после поста, прямо скажем, куда-то улетучивается. С одной стороны, люди расслабляются – нет таких изнурительных богослужений, с другой стороны, нет пищевого самоограничения. Раньше благочестивые священники предупреждали своих духовных чад о том, чтобы те ели не более одного яйца в день и старались вообще ограничивать себя в количестве потребляемой пищи, потому что чревоугодие, как известно, расслабляет духовный настрой человека, но люди не очень следуют этим правилам. Отсюда – объедение толкает людей к расслаблению, расслабление толкает людей на необдуманные поступки.
Единственное, что человека может держать в тонусе, – это участие в богослужениях. Например, Пасхальная неделя – это та же самая Пасха с крестным ходом, со всеми пасхальными радостными богослужениями. Каждый священник обязательно служит на Светлой неделе. В первый день Пасхи я, например, сам всегда служу, второй день Пасхи я служу как настоятель с Патриархом либо участвую в каких-то больших богослужениях. Так мы держим себя в тонусе. Я бы и прихожанам посоветовал то же самое. Причащаться можно всю неделю, не соблюдая пост, молитвы ограничены в приготовлении ко Причастию, благочестивые люди пользуются этим, их мало, но они есть, и я советовал бы на них равняться.
Почему такое радостное Пасхальное богослужение? Потому что не внешне, не разумом, не каким-то суждением, но внутренним чувством мы соединяемся с воскресшим Господом. Это и чаяние о нашем воскресении, и чаяние радостного пребывания быть вместе с Богом – оно явственно чувствуется в людях, которые присутствуют на Пасхальном богослужении. Я свидетельствую об этом. И радостное чувство быть вместе с Богом не дает мне никакого права прервать это состояние разного рода душевным и иным разгулом.
То, что мы обсуждаем эти вопросы, – это очень правильно. Потому что никого, к великому сожалению, не предупреждают об этом. Потом ведь люди страдают – через неделю уже стоит очередь на исповедь: люди начинают каяться, что они переусердствовали в своем разговении. Мы забываем за год о своем состоянии после Пасхи.
Очень многие вообще жалеют, что наступают какие-то дни расслабления. Они говорят: «Мы уже так привыкли к посту, что уже не хочется от него отходить». Я тоже отношусь к таким людям и часто жалею, что пост окончен и внутреннее ощущение стояния на страже куда-то уходит.
Послабления я очень часто разрешаю по медицинским показаниям, когда врачи говорят о том, что людям нужна пища как лекарство. Поскольку сейчас здоровых людей в городе я мало встречаю, то довольно много людей вынуждены, иногда вопреки своим желаниям, употреблять скоромную пищу в качестве лекарства. И я не знаю таких священников, которые бы сказали больному человеку: нет, ты умри, но постись. Иногда священник говорит человеку, мол, раз ты не можешь ограничить себя в этом, ограничь в чем-нибудь другом, в том, что является для тебя лакомством. Горький шоколад и орехи – это ведь постная пища, но если ты ешь молоко и творог, то ограничь себя – не ешь шоколад с орехами. Таким образом, люди, которые не ограничивают себя в одном, ограничивают себя в чем-то другом.
Я духовник огромной православной гимназии – у нас детский сад и школа. В Великий пост ребята молочную пищу едят до пятого класса. И после пятого класса у детей тоже есть возможность в пост употреблять в пищу и вареные яйца, и сливочное масло, и сыр, и творог, и сырки, и кефир, и молоко. Ребенку подают постную пищу, общую для всех, но он может встать со своей тарелкой и подойти к столу, где лежат эти скоромные продукты, и взять то, что он хочет. Но, правда, для этого надо встать, пройти на глазах у всех к столу со скоромным, а это православная гимназия… Что касается детского сада и младших классов, мы мяса там не едим в Великий пост, но все, кроме мяса, – пожалуйста.
«Не должно быть формализма ни в чем»
Протоиерей Александр Агейкин,
настоятель Богоявленского кафедрального собора в Елохове:
– Вопрос в том, чему люди больше радуются в день Христова Воскресения: тому, что пост закончился, или самому Воскресению – событию, которое является смысловым в жизни христианина. У нас, к сожалению, больше радуются тому, что закончился пост, радуются антуражу праздника, тому, что можно теперь и шашлычков, и колбаски поесть, и повеселиться – это такое человеческое, приземленное восприятие духовного подвига.
Среди людей, которые являются частью Церкви, существует некое ошибочное восприятие Великого поста, некое даже, можно сказать, удальство – ты не постился, а я постился. Я своим прихожанам всегда стараюсь объяснить, что путь поста и мера поста индивидуальны для каждого человека. Как спортсмен готовится к соревнованиям? Он спортом занимается в течение всего года и в течение многих лет своей жизни, изо дня в день, но когда наступает некая подготовка к серьезным соревнованиям, то эта подготовка усиливается, усугубляется, это совершенно другая система. Атлеты, боксеры, борцы – они занимаются работой над определенной группой мышц, делают какие-то особые упражнения, потому что им предстоят серьезные испытания. Так же и пост для человека: аскеза – это, прежде всего, упражнение. Духовная жизнь должна идти на протяжении всей твоей жизни, каждую минуту каждого дня.
А время поста – это время определенных сугубых упражнений, работы над своим духом. Мы же должны подойти к завершению поста с неким результатом, не просто отчитаться, что мы не съели этого, не вкусили того и ни разу не включили телевизор.
По-моему, в книге «Пастырь» Ерма есть указание на то, в чем был смысл поста у первых христиан, – если хочешь поститься, то все зависит от твоего желания. Там есть некие рекомендации: если ты вступаешь на путь поста, то должен получить определенный духовный результат. И там написано, что все средства, которые сэкономил на покупке продуктов, ты должен использовать на благотворительность, раздать бедным. То есть смысл твоего невкушения пищи, смысл твоего поста – не просто перейти на определенный рацион, а нечто большее.
Сейчас постные продукты зачастую дороже, чем непостные, и человек тратит гораздо больше, чем не в пост, но зато он себя утешает, что он постится… А для чего? Какого результата он достигает этим? А потом, действительно, как будто вырвавшись из каких-то уз, человек пускается во все тяжкие. Это неправильное отношение, духовно очень опасное. Это в какой-то мере даже лицемерие перед Богом. Мы постимся, мы смиряем себя, а на самом деле мы не смиренные.
Многим своим прихожанам, которые обращаются ко мне за советом, я не рекомендую поститься или советую выбрать определенную меру поста. Во-первых, чтобы это тебя не смущало, не надмевало, и ты не искушался, что ты постишься, а на самом деле, этот пост ничего не стоит. Чтобы не было поста ради поста. Ты постишься, ограничивая себя, для того, чтобы работать над своим духом, над своей душой. А пока ты делаешь первые шаги в храме, каков смысл этого?.. Смысл этой «диеты» мне не понятен. Священник, все-таки, должен видеть результат своей заботы о прихожанах. Наверное, даже если ты увидишь хоть небольшие изменения в одном человеке – это уже радость для священника.
Мы в соборе совершали четвертое по счету Таинство Елеосвящения этим Великим постом, было около трехсот человек. И после соборования подошла девушка и спросила, когда она может исповедаться. Я понял, что она, может быть, впервые в нашем храме, потому что наши прихожане знают, что у нас исповедь ежедневно в 8 утра, и спросил: «А Вы здесь в первый раз?» Она ответила: «Первый раз хочу исповедоваться». Это уже радость, что человек, пришедший впервые (кто-то ей, видимо, посоветовал пособороваться), уже спрашивает о том, как бы ей первый раз в жизни исповедаться. Нельзя такого человека просто формально отправлять утром завтра на исповедь. Я сказал ей, что поскольку она исповедуется в первый раз, я предлагаю ей прийти ко мне в определенный день. Ведь такому человеку нужно помогать, а не ответить, мол, приходи к 8 утра, и батюшка, который исповедует пятьдесят человек, тебя так же формально исповедует. Человек же должен получить какой-то результат от своей первой исповеди, какое-то серьезное наставление.
Или исполнилось ребенку семь лет, и батюшка говорит, что ему нужно исповедаться, потому что после семи лет без исповеди к Причастию нельзя. Эта исповедь – первая в его жизни, и она тоже не должна быть формальной, она должна быть очень серьезным разговором со священником. Причем не просто разговором с первым попавшимся священником, а именно с тем, который сможет донести смысл того нового периода жизни, в который вступает этот ребенок. И если я сам, в силу занятости, пока не могу поговорить с этим ребенком, я продолжаю его причащать, не обращая внимания на то, что он перешагнул порог семилетнего возраста. Потому что не должно быть формализма ни в чем. То же касается и вопроса о посте – это серьезный шаг, серьезная работа. Если мы откроем труды святых отцов, святителя Игнатия Брянчанинова, то прочтем, что он с полной серьезностью говорит об аскетическом опыте как непрестанном упражнении для каждого человека.
Беседовала Анна ФИРСТОВА
