…Стайка мальчишек примерно девяти-одиннадцати беспечно бродила по кладбищу, с любопытством разглядывая все вокруг. Кладбищу было уже более двухсот лет, захоронения располагались тесно, но, наконец, юные исследователи набрели на относительно свободное пространство между могильными оградами. На этом пятачке лежал большой фрагмент старинного беломраморного надгробия с полустертыми, поросшими мхом буквами имени почившего и почти сбитым барельефом традиционной «адамовой головы».
Само надгробие ненадолго вызвало интерес подростков, однако оказалось, что это – очень подходящее возвышение, с которого гораздо удобнее изучать окрестности. Недолго думая, самый смелый из ребят залез на надгробие, несколько раз деловито прошелся по нему, затем залихватски спрыгнул на землю. Его примеру последовали некоторые из спутников. Рядом стояли и мимо шли взрослые, однако никто даже не подумал одернуть лихих удальцов, фактически прыгающих на чьих-то костях.
Сцена возмутительная, не правда ли? А теперь – внимание ! – представьте себе, что все описанное происходило у стен храма в праздник Преображения Господня, прямо во время богослужения. Мамы, бабушки, папы этих уже довольно больших детей, по идее, также находились в храме, но, похоже, местонахождение чад их не занимало.
Хотя, возможно, мамы, бабушки и папы всю службу стояли на улице у длинных столов, уставленных корзинами, мисками и пакетами с румяными наливными яблоками, сизыми сливами, гроздьями зеленого и черного винограда, принесенными на освящение. Оставлять такую роскошную снедь без присмотра было бы неблагоразумно, поэтому люди, принесшие эти щедрые дары лета, всю службу просидели на лавочке у храма, терпеливо ожидая «главного» – когда вожделенные капли святой воды окропят их приношение, которое потом с чувством исполненного долга можно будет унести домой.
Конечно, достойно сожаления то, что в умах наших сограждан «Яблочный Спас», имеющий вполне осязаемые и приятные фруктовые атрибуты, довлеет над воспоминанием о Фаворском чуде. Праздник Преображения столь прочно ассоциируется с освящением плодов нового урожая, что все остальное, к этому обычаю прилагающееся, включая богослужение, воспринимается чуть ли не как некий довесок. Стечение людей, шествующих с фруктами к храму в этот день, все больше напоминает Великую субботу, когда всякий, кто не чужд православной традиции, несет освящать куличи, яйца, пасхи, порой отстаивая ради этого в длинной очереди, а получив заветное священническое благословение, покидает территорию храма «до лучших времен». Или до Крещения, когда встанет снова в очередь за святой водой – осязаемым свидетельством приверженности обычаям предков. Или – до Преображения, по тем же причинам. Бывает, конечно, и до следующей Пасхи.
Я пишу эти строки не для того, чтобы в очередной раз обличать тех, кто привык довольствоваться зримыми атрибутами принадлежности к Православию, игнорируя то, что гораздо важнее. Об этом сказано уже много раз. Интересует другое: зачем они привели на церковную территорию «на выгул» своих сыновей и внуков? Ведь если старшие стояли в храме или даже ждали освящения плодов снаружи, почему младшие, пришедшие с ними, оказались предоставлены сами себе? Почему родители не удосужились объяснить детям, что храм, а тем более кладбище – особое место, где и вести себя нужно соответственно? Почему мимо проходившие взрослые не остановили подросткового развлечения, явно неуместного, если не сказать кощунственного? И, самое главное, почему они решили, что Господь с них за это не взыщет?
Вопросы во многом риторические. Однако не нужно забывать, что при безучастии считающих себя верующими взрослых из мальчишек, которые сегодня с бездумным весельем прыгают по могилам, вполне могут вырасти люди, способные идти в жизни по головам. В том числе по головам тех, на кого была возложена обязанность и ответственность за их христианское воспитание.
Ольга КИРЬЯНОВА
Иллюстрация приходского сайта
Георгиевского храма в Яглевичах (Белоруссия)
